Историю взаимоотношений Святого Марка и венецианцев принято пересказывать со снисходительной иронией. Мол, история приключилась в девятом веке, люди были наивны и полны суеверий, к тому же венецианцы – это венецианцы, моряки и купцы, люди решительные и гибкие во взглядах, что с них взять! А нам кажется, это история о вере в себя и о решимости добиться цели...

Как известно, люди начали селиться на островах Венецианской лагуны не от хорошей жизни – они бежали от набегов воинственных варваров, волна за волной прокатывающихся по Апенинскому полуострову. Варвары отлично управлялись с лошадью, а моря не знали и боялись – на островах беглецы могли чувствовать себя в безопасности. Кстати, принято считать, что пример переселения людям подали голуби, первыми понявшие: на материке больше ловить нечего…

Первые поселения, возникшие в V веке нашей эры, не имели ничего общего с нынешней Венецией. Архипелаг Риальто, на котором теперь стоит город, вообще не был заселен из-за крайне топкой почвы, обособленные друг от друга поселения были разбросаны по окрестным  островам – Маламокко, Торчелло, Бурано. Ни о какой великой славе в те времена речи еще не шло, как говорится, жителям островов было не до жиру, быть бы живу.

У них тоже был покровитель – в Средние века жить без этого было абсолютно невозможно. Покровителем считали Теодора (Феодора) – весьма достойного святого, мученика за веру: его тело язычники рвали крючьями, принуждая отречься от Христа, а Теодор выдержал муку и не отрекся. Выбор был закономерен: небольшому поселению и святой нужен скромный, чтобы дела более крупных городов, которые тоже могут выбрать святого в покровители, не отвлекали его от забот о жителях небольшой лагуны.

Вторая половина первого тысячелетия выявила исключительные выгоды местоположения Венеции. Островное положение защищало от завоевателей с континента, от хозяйничающих там восточных и западных латинян, франков, остготов, мадьяр и даже славян. Но и непрошенные гости с моря – греки-византийцы, норманны, арабы – уходили ни с чем: достаточно было переставить вешки, обозначающие фарватер, и многочисленные песчаные отмели делали мелководную лагуну непроходимой для чужаков. Кровожадных Атиллу и Алариха сменяли амбициозные Карл Великий и Фридрих II, а венецианцы как ни в чем не бывало наблюдали со своих островов за страстями, опустошающими континент.

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: испытывая недостаток земель, лишенные возможности заниматься сельским хозяйством венецианцы взялись за производство соли, начали строить корабли и посвятили себя торговле. Соль в те времена ценилась на вес золота, положение на севере Адриатики оказалось точкой, связывающей Восток и Запад, к соли вскоре прибавились специи и другие колониальные товары - выяснилось, что торговля гораздо лучше, чем война, обычное дело феодалов. К концу первого тысячелетия разрозненные поселения беженцев с материка превратились в бурно растущий, независимый, богатый город. Порядочному, но скромному Теодору не по плечу были задачи, который ставили перед собой энергичные венецианцы.

(Шутки-шутками, а нам, людям ХХI века трудно представить, какое значение имели религиозная составляющая для людей века девятого. Папа Римский несколько раз отлучал своевольную Венецию от церкви. И жизнь для горожан останавливалась: не звонили колокола в церквях, не проводились венчания и крестины, покойники с непрощенными грехами не могли найти дорогу на погост, а торговые суда за границами республики оказывались вне покровительства христианского закона. Не проходило и пары лет, как венецианцы раскаивались и возвращались в католическое лоно.)

Так вот о Святом Марке.

Марк – один из четырех евангелистов, его рассказ о земных днях Христа занимает второе место в христианском четверокнижии. Он был сыном Марии, в доме которой проходили встречи апостолов, и учеником Петра. Считается, что Евангелие от Марка – написано со слов первого из апостолов. «Петр рассказывал, Марк писал» – коротко свидетельствовал блаженный Иероним. В дни страстей Христовых Марк следовал за Спасителем...

Он основал церковь в Египте и был первым священником в Александрии. Путешествовал с проповедями по Африке. Во время проповеди был схвачен язычниками и подвергся побоям. После ночи в темнице был извлечен для новых издевательств, но мучителям не дано было насладиться его унижением – Марку была дарована смерть.

Союз венецианцев и святого Марка возник спустя восемь веков.

Два венецианских купца, Буоно и Рустико, оказавшись в Александрии по торговым делам, приметили, что судьба мощей великого святого находится в Александрии под угрозой. Купцы вступили в сговор с монахами, охранявшими святыню, и те, после определенных сомнений, выкрали мощи Марка, подложили на их место мощи некой Святой Клавдии и в корзине принесли драгоценную ношу на венецианскую галеру. Принято вспоминать живые подробности о том, что мощи для маскировки были прикрыты в корзине кусками свинины, призванными отпугивать мусульманских таможенников. Корзину замаскировали среди парусов на рее. Вспоминают, что заговорщиков чуть не выдало чудесное благовоние, распространившееся той ночью по Александрии…

И вот, казалось бы: мощи великого святого попросту попятили, слямзили, прибрали к рукам то, что плохо лежало у других. Это могло бы напрочь испортить великий смысл владения реликвией – ан нет! Венецианцы посовещались и решили: если бы Святой Марк сам не захотел, чтобы его мощи переехали на постоянное место упокоения в Венецию, то это рискованное, полное неопределенности предприятие никогда не могло бы увенчаться успехом. Да-да! Марк сам хотел стать покровителем Венеции, иначе ничего бы не получилось.

Кто-то предположил, что Святой Марк по пути в Египет запросто мог проповедовать на островах лагуны. Предположение превратилось в слух, а потом и в твердую уверенность: а как же иначе? Если бы не проповедовал, то зачем было бы Марку становиться покровителем и желать переселения мощей в Венецию?

Известна точная  дата, когда мощи святого благополучно достигли берегов Венеции, - 31 января 829 года. О знаменательном событии рассказывает мозаика на фасаде собора Сан-Марко, в портике над правыми дверями. Жизнь Венеции завертелась с новой силой.

Крылатый лев, символ Святого Марка стал символом города - теперь он воинственно смотрел с мачт торговых судов и военных галер, с флагштоков заморских портов Венеции. Святому Марку присягали и его благословения спрашивали, начиная любое дело. И без того неробкие венецианцы стали смелее смотреть вокруг.

И это важный момент в понимании Венеции. Венецианцы чувствовали, верили, что их ждет большое будущее, страстно искали этому подтверждение и не собирались отступаться из-за всяких мелочей. Ведь можно быть реалистом и твердо знать: выше головы не прыгнешь, лучше синица в руках, чем журавль в небе, только терпение и труд всё перетрут. А можно со страстью верить в удачу, в фарт, в свое предназначение; можно, несмотря ни на что, считать, что в жизни тебя направляет счастливая звезда, а от неудач охраняет могущественный святой. Как говорится, почувствуйте разницу.

И вот уже ты тачаешь сапоги, печешь хлеб, шьешь паруса и выводишь в море просмоленные галеры не просто так, не ради куска хлеба, не потому что так заведено отцами и дедами, а по воле этого самого святого, ради его славы и с его именем на устах. И все у тебя обязательно получится – как же иначе, ведь Святой Марк с тобой! Затевай дела самые масштабные и смелые – и вперед!

Теперь, кажется, это называется национальной идеей? А почему бы и нет? Венецию ждала почти тысяча лет небывалого расцвета и величия.

В тот же год в самом центре города был заложен храм для хранения драгоценной реликвии. Само собой разумеется, что это должна была быть самая большая и самая красивая церковь во всем мире. Горожане не скупились на пожертвования.

Первое здание собора Сан-Марко простояло полтора века и погибло во время пожара. На его месте построили новое, еще более величественное и прекрасное – город за это время существенно вырос и разбогател. За образец взяли константинопольский храм Святых апостолов. Строительство начали в 1063 году и закончили в рекордные сроки, за тридцать с небольшим лет. Спустя полвека облицевали мрамором. Еще менее чем через сто лет украсили мозаиками. Для сравнения, Миланский Дуомо строился 600 лет. Флорентийский Санта-Мария-дель-Фьоре – почти 700.

Собор святого Марка сильно украсился в 1204 году после разграбления Константинополя во время Четвертого крестового похода. В лоджии над фасадом появилась знаменитая квадрига (четверка) коней, внутри - Золотой алтарь, образ Мадонны Никелеи, колонны и капители из константинопольских дворцов. Кто-то может усомниться, хорошо ли вообще украшать собор награбленными вещами. Ответ очевиден: разве могло такое случиться без согласия и даже желания Святого Марка? Конечно нет!

Между прочим, Наполеон, захвативший в 1797 году Италию и  расправившийся с независимостью Венеции, велел вывезти квадригу в Париж, чтобы знаменитые кони украшали площадь Каррузель. Но спустя два десятилетия французы почему-то устыдились поступка императора и вернули коней на место. Попробуйте угадать, почему.

Стойкого духом Теодора венецианцы не забыли. Деликатно уступив место Марку, он стал на одной из двух колонн, отделяющих  Пьяцетту от набережной, рядом с Дворцом Дожей. В руках Теодора трезубец, в ногах поверженный дракон, чем-то сильно напоминающий крокодила. Статуя выразительная, но с первого взгляда понятно: теодоров крокодил никак не может сравниться с крылатым львом Марка! Представьте на минуточку, что победителю Венецианского кинофестиваля вручают золотого крокодила! Нонсенс! Чушь!

Все в мире имеет свое начало и свой конец. Счастливая венецианская звезда, блеснув напоследок феерическим восемнадцатым  веком, бесславно закатилась за горизонт. Наполеону в 1797 году почти не пришлось прикладывать усилий, чтобы положить конец славной республике, - она была совершенно готова к своей кончине. Может, дело в том, что люди перестали верить в силу Святого Марка?

И вот ты гуляешь по удивительной Венеции - стоишь на мостиках, смотришь в малахитовую воду, любуешься дворцами и храмами - и никак не можешь нагуляться. И смутно понимаешь, что дело не в дворцах и храмах, не в средневековых улочках и даже не в каналах – есть в мире и получше. Дело в особом духе этого города – смелом и свободном. В духе людей, построивших Венецию, живших в ней и наложивших на нее нестираемый отпечаток – людей отважных и страстных, предприимчивых и романтичных, легких на подъем и жадных до жизни во всех ее проявлениях.

Они здесь, эти люди, их потомки, разумеется. Кто-то рано утром спешит на остановку вапоретто, чтобы отправиться на работу в Местре, материковую часть Венеции. Кто-то остается на островах, чтобы кормить, развлекать, обслуживать миллионы и миллионы туристов со всего света – Венеция крупнейший центр мирового туризма, туристы в наши дни – основной источник ее дохода.

 Вглядитесь в лица венецианцев. Вы скажете, времена уже не те, и они не те: минуло несколько веков с тех пор, как Венеция перестала быть великой республикой, владычицей Средиземноморья. Да и о каком владычестве может идти речь в эпоху глобализма и отмены границ?

Это так, так… Но гены-то остаются.  Их-то не отменишь, эти гены, они рано или поздно дадут о себе знать.

Не согласны? А вот прикиньте этот вопрос на себя.

Наши предки, древние русичи, слыли среди соседей людьми лихими и отчаянными, ребятами, с которыми лучше не связываться. Если верить Гумилеву, не было разбойников удачливее от Белого до Черного морей. Нас с русичами разделяет больше, чем тысячелетие. И все же… Признайтесь: время от времени вы, как и я, наверняка испытываете желание забыть об образовании и воспитании, о прочитанных книгах и симфонической музыке, законах приличия и хороших манерах, - взять да и съездить какому-нибудь вызывающему нахалу, какому-нибудь распоясавшемуся хаму прямо в ухо, - забыв о всяких там либеральных ценностях и конвенциях по правам человека. Съездить в ухо, если вы мужчина, или огреть зонтиком по голове, если женщина.

Что, скажете - нет? Да! То-то!

Времена меняются, но что-то очень важное, стержневое в людях - никогда!

Гены, граждане, – великая сила!

Павел Верещагин